Сибирская жуть - Страница 76

К оглавлению

76

– Ну вот… А слух, конечно же, давно пошел, насчет золота.

Об этом тоже распространяться долго не надо, Кузьмин прав. Что ни говори, как ни доказывай, а в любой деревне обязательно найдется несколько человек, свято убежденных: археологи ищут золото! Уже нашли! Вчера, сам видел, полный бидон золота тащили!

Подробности подпитывают друг друга, ими обрастает любое действие археологов, и очень может настать момент крутых разборок с теми, кто якобы накопал тонны золота, и момент проникновения кого-нибудь на раскоп – мало ли что говорят археологи? Надо проверить, что это они копают.

– Погода сырая, холодная, середина сентября уже. Дождь крапает. Опять ноги к земле прилипают, чавкает все при каждом движении. Я задремал где-то в полночь, проснулся – Светки нет. А тут по земле – чав-чав-чав! Пришли! Двое деятелей из деревни. Вижу – как раз в сторону раскопа. Идут, озираются, чуть ли не приседают – место действует, и очень сильно… Тут Светка с другой стороны! Я перепугался и за карабином – а они как увидели!

Кузьмин прыснул, замотал головой:

– Андрей, Светка-то вышла… Понятно, зачем. Вышла в такой длинной рубашке, из бязи, присела за палаткой. Тут эти двое. Она, значит, из-за палатки выплывает, такой белый силуэт посреди лагеря, и меня спрашивает:

– Коля, это кто?

Спросонья голос неразборчивый, трескучий, я и сам толком не понял. Эти, может, и не заметили бы, но оглянулись на звук… и как появился ее силуэт – надо было видеть, как вчистили! Я на пол повалился, зажимаю рот, чтоб не смеяться, потом сообразил – шум-то совсем не помешает – ну, и стал хохотать. Минуты, три просмеяться не мог.

Мы тоже немного посмеялись, попыхивая «беломором». Посидели, слушая тишину и звуки лагеря.

– Коля… А когда скелет лежал в лагере… Дождь все время шел?

Коля долго молчит, дымит «беломором», потом подтверждает:

– Все время…

– Над лагерем или везде?

Сидит, молчит, курит.

– Над лагерем, пожалуй, больше…

– А говорил, что никаких эффектов…

Мы опять сидим, молчим, и я понимаю, как неуютно Николаю. Женщина в ночной рубашке, напугавшая до полусмерти двух вооруженных бандитов, – это, конечно, весело. Твоя жена в роли привидения – пожалуй, еще веселее. Но тут-то получается, что Светка и правда была в двух шагах от чего-то не очень хорошего. Вышла от мужа пописать, а в соседней палатке лежит… То, что вызвало дожди над лагерем, ни много ни мало.

И я перевожу разговор на тему не менее интересную.

– Коля, Коля… Все равно ведь невозможно объяснить, каким образом несостоявшийся зомби устраивает дождь… Или кто устраивает для него?

– Все тебе надо понять… Помнишь, у Стругацких один все пытается понять, где состыковываются экономика Японии и собирание марок? И какие законы Вселенной принимают вид краснорожих страшных карликов…

– Помню… А знаешь, наверное, не только в Хакасии можно найти такие погребения.

– Можно, я уже искал. Только это совсем другая история.

Я киваю, и мы еще долго сидим в темноте, наблюдая рваный полет летучей мыши, слушая пение под гитару и смех Маши в лагере. Вот мы сидим в очень красивом, но и вполне прозаическом месте. Родной, привычный уют хорошо организованного лагеря. В желудках плещется портвейн и Бог знает сколько пельменей, масла, хлеба, колбасы. Но близость мира иного явлена уж очень очевидно.

Не знаю, как чувствовал и что думал тогда Коля. Он уже который год живет в Берлине, преподает там сибирскую археологию, и спросить у него я не могу. Тогда он чиркнул спичкой, мы оба затянулись «беломором» и опять тихо сидели в ароматной мягкой темноте. И ваш покорный слуга чувствовал себя примерно как герой Стругацких. Тот, имевший дело с фантомами, невероятными историями и краснорожими карликами.

Глава 7 
ПРИХОДЯЩИЕ ИЗ КУРГАНОВ

И если мы кого-нибудь догоним – а мы догоним!

То не буду, братцы, я покойник – а я покойник!

Если рук и ног не оборвем!

Туристская песня

Почти две тысячи лет назад здесь поставили три кургана. Место было красивое, чистое – останец холма, поднятый над равниной. Возвышение невелико – несколько метров; с расстояния в двести метров еще заметно, что местность повышается, с большего можно и не заметить. Весь май равнина скрывалась под разливом рек и дорога – вместе с долиной. Из воды торчал только останец холма с тремя курганами. Три кургана поставили на высоком, чистом месте, никогда не затопляемом разливом. Талые воды не заливали возвышения, а вид открывался потрясающий. На север – километров на тридцать, на всю долину, мягко уходящую к Абакану. На юг и на восток – километров на шесть, до гряды холмов, в отрогах, которых затерялась деревушка Калы.

Курганы стояли близ старой караванной тропы, ведущей из Хакасии в Центральную Азию. Спадала вода, за самые долгие, жаркие дни июня просыхала степь, трогались в путь караваны. Проходя мимо курганов, путники оказывали уважение погребенным – каждый из них приносил и бросал камень в огромную кучу – метрах в тридцати от курганной группы. Такая груда камней называется «обо». Во всей Центральной Азии есть такой обычай – если уважаешь место – бросай свой камень в общую кучу. Чем посещаемее место, чем уважаемее человек – тем выше становится обо…

С течением времени караванная тропа постепенно превратилась в дорогу. Дорога расширялась, и курганы надо было раскопать, потому что через них должна была теперь пройти бортовина дороги.

Уже в июле месяце школьники и впервые приехавшие в экспедицию отпускники содрали лопатами дерн, обозначили границы кургана – вкопанные в землю стены из камня-плитняка.

76